Ветер перемен становится порывистым, часто меняет направление. Вроде бы незаметно. Мало ли что куда дует. Мы-то сейчас на выставку Ван Гога. Думаем, что не будет в метро девушки, которая улыбается своим мыслям.

— Да, генетика, тренды… Согласился, что это делает случайности не случайностями. Но непредвиденное остается. Лежишь на диване, и вдруг звонит телефон… Я вот почти все получил после телефонных звонков. Правда, я сам чаще звонил, чем звонили мне. Кстати, у тебя есть история о телефоне?

— Да.

Подробности по телефону

— Догадываюсь, о чем будет разговор. Все пишут, что самый громкий звук — это молчащий телефон, когда ждешь звонка.

— С телефоном всякие бывают чудеса. У меня был реальный случай, который нельзя объяснить диалектическим материализмом.

— Мистика? Такое бывает, когда не знаешь теорию вероятностей.

— Тут сложнее. Но телефон присутствует. Как-то я написал рассказ об этом. Почти не приврал. Только героев изменил. Рассказ в столе лежал, могу сейчас прочитать.

— И какое место на глобусе?

— Два места: Москва и Переславль-Залесский. Вот послушай.

Место силы

…Нет, не здесь. Еще два шага. Вот! Теперь закрыть глаза и представить себя под колоколом. Колокол наполняется энергией, я купаюсь в ней, плыву. Тяжело дышать — это правильно. Хочется только вдыхать, не отдавать ни капли чудесного, что заполняет тело. Еще немного, еще… только не перебрать. Странно, не так ли? Ты полна энергии, а хочется спать. Может, так надо?

Все, хватит!

Танька потерла разгоряченные щеки, оглянулась. Никого! Над речкой — ивы с неподвижными зелеными прядями, в небе — застывшие облака, за кустами — еле слышно гудит проспект, старая скамейка, нагретая июльским солнцем. Хорошо, что и сегодня никто её не увидел.

Со стороны смешно, наверное. Худенькая, волосы собраны в хвостик, застиранные джинсовые шорты. Она каждый день приходит к речке, долго стоит с закрытыми глазами, потом приседает и раскидывает руки, словно пытается обнять весь берег с ивами, огромные кусты и речку с серой водой. Но Танька знает, что делает. Это место ее силы — маленький пятачок между сухим пнем и умирающим кустом шиповника. Вчера место было ближе к пню, сегодня надо сделать два шага к порванному пластиковому пакету, застрявшему в зарослях осоки. Почему место не постоянно? Наверное, Танька сама виновата: за один раз забирает слишком много энергии. Не надо жадничать. Так она скоро высосет все, что дарит эта лужайка на берегу. Придется искать новое место, бродить по паркам с повернутыми вниз ладонями, пытаясь поймать тепло, идущее от земли.

Только надо уходить с истоптанных дорожек — там Танька чаще ощущает холод. Однажды в Сокольниках пошла по тропинке через газон — по ней все срезали угол — вытянула руки, и пальцы онемели. Как будто из мая перенеслась в морозный январь. Мысли сразу тяжелые, тревожные. Вспомнилась мама, год назад умершая на ее руках, внезапная полуслепота самой Таньки, когда не могла смотреть на окно, залитое солнцем. Танька тогда ушла с тропинки, села на скамейку и стала наблюдать. Прошла молодая пара, сначала смеялись, а вступили на тропинку и замолчали, даже нахмурились. Старичок с палкой, ковылял по главной аллее, а на тропинке, замер, стал грудь потирать. Тогда Танька и поверила, что может чувствовать места хорошей и плохой силы. Что бы ни говорил отец, который ничему не верит. Он даже не верит, что мама еще жива, рядом с ними, старается помочь.

Весной, когда отцу вдруг стало плохо с сердцем, к ним обоим по Скайпу пришел запрос на добавление в список контактов от Анны Михайловой. Это же мама, Анна Михайлова! Мама в последний свой год пользовалась Скайпом, чтобы говорить с сестрой из Питера — единственным «скайповским» другом. И вдруг от нее весточка, да еще в такой тяжелый момент. Отец возмутился, сказал, что это чья-то неумная шутка. Кто мог так пошутить? Никто, кроме мамы, не знал их адреса. Танькин знали ее друзья, а отец по Скайпу общался только со своими приятелями-охотниками: договаривались о местах встречи, кому что взять из продуктов, где в деревне найти дом для ночевки. Но эти приятели не знали Танькиного адреса, а ее друзья не знали адрес отца. «Глупости! — кричал тогда отец. — Значит, ты так решила пошутить!» Танька плакала, говорила, что так не шутят, она любила и продолжает любить маму и никогда бы не посмела бросить тень на ее память. «А кто тогда? — не унимался отец. — Кроме тебя некому, не с того же света она посылает сообщения!» Танька ушла к себе, хлопнув дверью и решив никогда больше не рассказывать отцу о своих находках и мыслях.

Отец после ухода мамы потускнел. Таньке одно время даже хотелось, чтобы он нашел себе женщину, пусть не жену, а так, чтобы появился смысл жизни. Ей пришло в голову привести его на место силы — ведь это так близко от дома: пройти две трамвайные остановки, потом через мост и еще десять минут вдоль речки. Но как убедить его, что вот тут, среди замусоренной полянки надо постоять, прислушиваясь к себе, ощутить прилив энергии. Отец даже слушать об этом не хотел, позвонил этой Анне Михайловой, убедился, что ответа нет, и попросил эту тему закрыть.

Может, надо найти другое место силы, более мощное? Танька знала, где искать. Как-то сосед Сережка затащил ее вечером на крышу. Тихо, город светится. Танька расставила руки, чтобы поймать тепло. Ладони ничего не поймали на юге, зато с северной стороны подул теплый влажный ветер. Нет, не обычный, такой чувствовала только она. Ветер наполнял ладони, давил на них, просачивался сквозь пальцы. «Ты чувствуешь, как хорошо там? — спросила она Сережку, показывая на огни улиц, над которыми сияла Полярная звезда. Тот кивнул и полез обниматься. Танька оттолкнула его — все испортил. Ей хотелось рассказать Сережке о лесе за Плещеевым озером, где тропинки среди мягкого мха и зарослей папоротника, где обязательно есть место необычной силы. Почему там — Танька не могла объяснить. Когда она училась в четвертом классе, отец свозил их с мамой на это озеро за грибами, Она запомнила мох, папоротники, сухие болота с клюквой, березовые перелески, где росло много грибов. Да, именно в тех лесах должно быть место силы. Огромное, никем не использованное. Оттуда, через десятки километров в Танькины ладони лилась теплота.

Как сказать об этом отцу? Он сразу заподозрит неладное. Танька — городская девочка, в лесу была только раз, избегала даже поездок к друзьям на дачу. Жизнь за пределами МКАДа казалась неинтересной, она наслаждалась московским драйвом. А когда уставала, то знала, куда пойти и найти силы, чтобы снова и снова окунаться в ежедневную суматоху, а потом без сожаления делиться энергией с теми, кого любит, кто ей дорог. Отец звал иногда на охоту, но Танька говорила, что не представляет жизни без горячего душа и утреннего эспрессо. А тут вдруг в лес, непонятно зачем. После случая со Скайпом отец насторожился, стал за ней приглядывать. Танька много раз пыталась соединиться с номером таинственной Анны Михайловой, но та была недоступна. Только через месяц соединение прошло. Танька смотрела на черный экран, пытаясь разглядеть хоть искорки, хоть тени. Надела наушники, усилила громкость, стала слушать гудение и шорохи. Ей вдруг показалось, что мамин голос сказал «доченька». «Мама, мама!» — закричала Танька. На шум пришел отец, Танька едва успела захлопнуть крышку ноутбука.

— Что случилось?

— Сердце кольнуло, — Танька не смогла придумать ничего другого. — Повернулась неудачно. Наверное, нерв защемился.

— Двигаться надо, а не сидеть, скрючившись, — проворчал отец и ушел.

Больше, как Танька ни старалась, соединиться не получалось.

— Обиделась, — решила Танька. — Подумала, что испугалась.

Вызов маминого духа с помощью иголки с ниткой тоже не получился. Все было сделано